Детство, опаленное войной
Тысячи наших маленьких соотечественников находились в концлагерях, были угнаны в рабство в Германию, кто с родителями, а кто и поодиночке. Ни в чем не повинные, они были лишены самой радостной поры — детства. Многое из той жизни знают по рассказам своих мам или старших братьев, но некоторые моменты сохранились в их воспоминаниях.
Марию Павловну Кузнецову знают многие в нашем поселке. Родилась в Навлинском районе. Работала в райплане, потом кассиром с 1959 года в поселковом совете, бухгалтером, а с 1965 по 1991 годы — главным бухгалтером. В ее финансовом ведении были детские сады, школы, их благоустройство, капитальный ремонт. Все, казалось бы, как у всех, кроме одного – воспоминаний о детстве, которого не было из-за той страшной и непостижимой войны.
«Когда началась война, мой отец, Павел Андреевич, ушел в партизанский отряд, находившийся в Сидоровке. Он в партизанском отряде был оружейником, чинил оружие и обувь. Вместе с другими партизанами ходил на задания. Однажды попали в окружение. Чудом удалось выбраться. Пока плутали по лесу, потеряли автомат. Ему приказали расстрелять своего товарища, он отказался. Мы вместе с мамой еще какое-то время жили дома, в деревне Журавка. Когда возникла опасность погибнуть от пуль фашистов, семьи партизан спрятали в лесу. Жили в землянках. Помню, что всегда хотелось есть и жуткий страх, не отпускающий ни днем, ни ночью. Питались рябиной, ягодами, грибами. Но однажды случилась беда. Нас зимой обнаружил немецкий разведчик с воздуха. Начал обстрел из пулемета. Испугавшись, мы с братом побежали. Попали в яму, в которой просидели очень долго, пока не нашли. Спустя время в лесу появилась колонна немцев на мотоциклах, машинах. Было страшно. Чужая речь, автоматы наперевес… В семье нас было четверо детей: две сестры, я и брат Сашка. Фашисты, посадив всех в машину, поехали в Навлю. Когда прибыли на место, где сегодня располагается парк, нам, маленьким, хотелось побегать и везде все посмотреть — не совсем понимали происходящее. Помню, около березы был привязан молодой партизан, его караулил немец. В руках он держал хлеб и дал кусочек своему пленнику. Проходивший мимо другой немец, увидев это, стал избивать его. Я очень испугалась. К вечеру пригнали наших родителей. Они шли пешком, так как на машинах везли только маленьких, стариков и больных. Молодых отбирали и отсылали в Германию. Мою сестру Аню, мы ее звали Нюрой, тоже хотели забрать. Маму женщины научили, чтобы та обстригла дочери ногти и дала покурить трубочку, чтобы пахла дымом, тогда ее не заберут. Немцы боялись вшей и тифа…».
Помнит Мария Павловна, когда их вместе с мамами в товарных поездах фашисты весной 1943 года отправили в Белоруссию. Пока их отцы сражались с немецкими захватчиками, всем им чудом удалось избежать смерти благодаря материнскому подвигу.
«Потом нас отправили в товарном эшелоне в Белоруссию. Когда поезда проезжали мимо населенных пунктов, люди каким-то образом узнавали, что везут пленных и выходили к железной дороге. На коротких остановках, рискуя жизнью, они подходили к товарняку, стучали палками по вагону, чтобы передать еду. В вагоне было узкое окошко. Я была маленькой, худенькой и моя мама подсаживала меня к этому окну, чтобы мне хотя бы какой –то кусочек из еды достался. На одной из остановок вывели нас на поляну. Все думали, что хотят расстрелять. Людей много. Матери, чтобы уберечь детей, прятали нас под юбками. Просидели долго, без еды и воды. Потом снова нас погрузили в эшелоны и погнали дальше. Привезли в лагерь на территории Белоруссии. Помню поселение, огороженное колючей проволокой, матерей угоняли на работу, нас прятали в тряпки. Всегда хотелось есть….». Рассказ Марии Павловны прерывался то длительным молчанием, уводившим ее в то далекое военное прошлое, то невольно нахлынувшими слезами, ручейками бежавшими по морщинистым щекам.
«Помню, в 1944 году, когда пришли советские войска и нас освободили, обратно ехали на пассажирском поезде, как рассказал мне брат Сашка, жили у людей в Молодечно на территории Беларуси. Голодные были. Много ели щавеля. Я его до сих пор есть не могу. Из вереска делали хлеб. Ели гопики — это мерзлая картошка. Весной ее собирали и пекли лепешки. Кашу готовили из проса. Мамы нам ее не разрешали глотать. Можно только пожевать, но не глотать. Позже приехали домой в Журавку. Отец вернулся с фронта. Жили в Бутре, Клюковниках и только потом поселились в Навле. С тех пор здесь и живу. Работала, вышла замуж, появились дети. У меня три внука, одна внучка и три правнука. После войны долгое время не могла найти подтверждение тому, что отношусь к малолетним узникам. Мой брат Александр, сделав запрос, нашел женщину, которая находилась в то время с нами в лагере и единственным, как оказалось, свидетелем тех событий. Сегодня она проживает в Германии»,- завершила свой такой непростой рассказ Мария Павловна.
Дети войны — последние свидетели той страшной войны, что унесла 27 миллионов человеческих жизней. Война не знает возраста. Перед ее уничтожающей силой равны и стар и млад. Дети встретили войну в разном возрасте. Кто-то совсем крохой, кто-то был старше. У всех у них разные судьбы, но всех объединяет общая трагедия — невосполнимая потеря прекрасного мира детства. И мы, кто сегодня живет с последними свидетелями того времени, должны слушать и слышать их воспоминания. Потому что и сейчас где-то тоже рвутся бомбы, свистят пули, рушатся дома, погибают дети. Мы не вправе забывать об уроках войны, чтобы поколения настоящего и будущего стали хранителями той ПАМЯТИ.
Марина ПУЧКОВА
